Автор: Marie Paganel
Бета и иллюстратор: Anna_Dreamer
Рейтинг: PG
Жанр: POV, adventure
Герои: Смит, Спилет, джонни
Отказ: Смит и Спилет принадлежат Верну, Война Севера и Юга принадлежит истории США.
Статус: не закончен!
Предупреждения: OOC
Описание: ещё один вариант знакомства двоих военнопленных в Ричмонде.
Комментарии:
1. На иллюстрации даю только ссылки – вам выбирать, смотреть или нет.
2. Началу фика уже больше года, а последние строчки написаны не менее двух недель назад. Так что «из-за больших перерывов в работе с рукописью» могут случиться несуразности.
3. Если бы не бета, автор бы никогда и не подумал продолжать этот фик! Спасибо, Анна, огромное: и за труд беты, и за иллюстрации (они не идеальные, но всё же подходят к этому фику как к привету от «моих первых фиков»).
Читать
***
Штурм был отбит. Рота Смита прикрывала отступление. Капитан Сайрес Смит, разрядив в последний раз в южан пистолет, отбивался саблей.
Свист бомбы, взрыв – и Смит падает на землю, задетый осколком снаряда, успев подумать, что огонь открыли свои. Враги, оставив его, бегут мимо. Рота отступает, потеряв командира.
В глазах стоит тьма, уши заложило, правая рука не двигается, мундир в крови. Потом кто-то, заставляя Смита встать, задевает его раненую руку. Капитан теряет сознание.
***
«…Штурм отбит, но северяне не отчаиваются. Отступление организовано не хуже, чем прежде атака…»
Выстрел.
«…Арьергард умело прикрывает отступление, тем не менее южане всё ближе…»
Выстрел. Выстрел.
«…Неприятель прицеливается в меня и…»
Карандаш из рук журналиста выбит пулей.
- Зараза! Я мог без пальца остаться! – возмущённо кричит спецкор «Нью-Йорк геральд» и снова бросается в битву, не забыв бережно спрятать во внутренний карман записную книжку.
Револьверными пулями сражены ещё трое врагов, на этом патроны кончились. Северяне уже бегут. Вероятно, несколько офицеров убиты или взяты в плен.
«Эх, - вздыхает Гедеон Спилет, выхватывая ружьё из рук убитого и заряжая его, - было бы чем записать!»
Выстрел.
Перезарядить ружьё Спилет уже не успел. Один из южан направил на него пистолет и крикнул:
- Вы пленник, сэр!
Даже лучший журналист не спорит со свинцовым аргументом.
- Ладно, - пленник бросил ружьё. – Имею честь представиться, Гедеон Спилет, специальный корреспондент газеты «Нью-Йорк геральд», прикомандированный к армии Гранта для наблюдения за всеми перипетиями войны. Военный корреспондент, если угодно.
- Для меня достаточно того, что вы северянин, - ответил солдат Конфедерации. – Прошу вас следовать за мной, сударь. Оружия при вас больше нет?
- Нет. Слово чести.
- Прекрасно. Тогда ступайте. Давайте, вперёд!
- Да, да, конечно. Извините, а карандаша у вас случайно при себе нет?
- Зачем?
- Понимаете, мой сломан пулей, а записать события всё-таки надо. Меня не каждый день берут в плен!
- Идите, там вам дадут карандаш.
- Разрешите полюбопытствовать: где именно?
- В Ричмонде, туда переправляют пленных. Ну, вперёд!
***
Сайрес Смит с трудом приподнял голову, чтобы оглядеться, но ничего важного не увидел. Вероятно, он был одним из пленных офицеров, ожидавших своей участи. Удалось переброситься с ними парой слов.
- Где мы?
- В ставке врага, капитан. В плену.
- Что делать? Как бежать?
- Бежать? Вряд ли вам под силу это! Вы серьёзно ранены.
Вошёл офицер Конфедерации и приказал пленным следовать за ним, для дальнейшей отправки в Ричмонд. Смита, который сам идти не мог, поддержали товарищи по несчастью.
- Оставьте раненого! – отрезал южанин. – Идите.
Сайрес уже прощался с жизнью, но офицер вскоре добавил:
- Это важный пленник. Симмонс, доставить его в городской штаб живым. Там разберутся.
Смита уложили на носилки. «Важный пленник», значит. О том, что будет в городе, капитан старался не думать.
***
Карандаш журналисту предоставили сразу же, как только он прибыл в город. И сказали:
- Рисуй.
- Что? – спросил Спилет, не прочь поработать карикатуристом.
- Карту наступления Гранта.
- Был бы рад помочь вам, но, к сожалению, не могу. Сведениями такими не располагаю. Я журналист, а кто же журналисту покажет важные карты! Да на следующее утро картами бы любовались все подписчики «Нью-Йорк геральд»!
- Вам действительно нечего сказать?
- Абсолютно нечего. Всё, что знаю я, знают все Штаты. Соединённые, я имею в виду.
Офицер Конфедерации поспешил закончить этот бесполезный допрос, махнув рукой и приказав:
- Интернировать его в городе, считать военнопленным северным офицером. Никакого толку из журналистов не будет.
Так Спилет стал пленным в Ричмонде. И карандаш под шумок забрал с собой.
***
- Вы – Сайрес Смит, офицер, состоящий при штабе генерала Гранта. Ваша профессия – инженер, и федеральное правительство поручало вам управление стратегически важными железными дорогами. Нам известно о вас всё, мистер Смит. А вам известно всё о планах Гранта. Прошу вас, просветите нас: какие шаги предпримет генерал для захвата Ричмонда? Подойдут ли союзные войска ему на помощь? Сколько людей у Гранта?
Смит медленно покачал головой и, не дожидаясь продолжения допроса, впал в какое-то болезненное забытьё. Как и куда переправили его после, Сайрес не знал.
Рана начинала гноиться. Кажется, правой рукой инженеру больше пользоваться не суждено...
***
Небольшой домик на одной из окраинных улочек Ричмонда, вероятно, в довоенные годы служил постоялым двором. Теперь вдова, которой он принадлежал, вынуждена была терпеть постояльцев в виде военнопленных с самым скромным содержанием.
В распоряжение Спилета предоставили каморку под самой крышей. Хотя дом пустовал, хозяйка не желала «сдавать комнаты» северянам.
Вдове помогал по хозяйству младший сын, юноша шестнадцати лет, завербованный уже в армию и приставленный как охрана к военнопленным, которых он тоже не жаловал. По крайней мере, Спилета этот юный конфедерат встретил в высшей степени неприветливо:
- Поганый янки!
- Учтивый «джонни»! – с иронией отозвался пленный.
Оказалось – угадал. Юношу звали Джоном, и, понятное дело, он был южанином. Спилет, узнав о таком совпадении, расхохотался:
- Джонни по имени Джонни! Поздравляю, мой мальчик, Конфедерация может гордиться тобой! А я – янки по имени Гедеон Спилет, и я расквартирован с сегодняшнего дня в вашем доме. Скажи, дружок, где «поганый янки» может получить обед и постель?
Возможно, Джон не понял такого юмора, потому как в ответ даже не улыбнулся. Сурово поглядев на журналиста, он отвёл его в ту самую каморку под крышей и сказал:
- Здесь будете жить. Еда дважды в день, доставлю сюда.
- Спасибо, - Спилет оглядел комнатушку и присвистнул: - Да, просто дворец! Ну, малыш, а моё содержание поступает прямо в руки вашей матушки? И что там насчёт охраны?
- Здесь я ваша охрана. И вниз по улице военный пост. А ваше содержание не покрывает наши убытки, так что, мистер, прошу быть осмотрительнее. Дайте повод – и я убью вас, сославшись на попытку к побегу.
- Что ж, благодарю за предупреждение, - журналист бросил свой скудный скарб на кушетку и прошёлся по комнате. – Поводов у вас не будет. Могу я поговорить с вашей матушкой?
- Зачем?
- Спросить, чем я могу покрыть убытки, которые не покрывает моё содержание. Так когда я могу с ней поговорить?
- Я приглашу её, - ответил юноша и убежал вниз.
Спилет, не снимая башмаков, вытянулся на кровати, но та оказалась для него коротка. Проклиная свой рост, бравый журналист достал карандаш и записную книжку и, пользуясь случаем, начал подробно описывать обстоятельства своего пленения.
***
Даже когда Смит открывал глаза, он видел лишь темноту. Голоса людей звучали где-то далеко, и чтобы слушать требовалась большая концентрация внимания, что отнимало последние силы. Капитан гадал, насколько ему укоротят руку: наполовину или совсем?..
Потом его куда-то несли на носилках, везли (колёса стучали по мостовой, стук отдавался в черепе как набат), осматривали, снова несли, и, наконец, уложили на кровать. Переодевать его так никто и не стал, допрос продолжать, слава богу, тоже. Руку укорачивать не спешили.
«Значит, скоро я умру», - решил Смит и, смирившись с такой участью, вздохнул о семье, оставленной где-то далеко и так давно, что уже плохо припоминалось.
Вдруг прозвучал голос, призывавший идти в атаку, рука схватила ружьё, и промелькнули перед глазами вспышки выстрелов.
***
- Сударыня, я могу вам чем-нибудь помочь, отработать хотя бы своё питание? Ну, скажем, наколоть дров или перенести тяжесть. Вы же здесь одна, сын слишком мал – всегда нужна мужская сила.
- Вы так говорите, сударь, словно в ваших словах есть двойное дно.
- Оно всегда в моих словах есть, но вам нечего бояться. Я честный человек, хотя и янки. Или вы не верите, что такое возможно?
- Не верю, - хозяйка улыбнулась. – Но вы можете помочь мне, если хотите, в одном. Здесь на первом этаже поместили другого военнопленного...
- Другой пленный?! Мне можно встретиться с ним?
- Конечно, я об этом и хотела вас попросить. Он ранен, кажется, умирает, а у меня много других дел, кроме как ухаживать за раненым янки.
- Да, сударыня, я освобожу вас от этой обязанности, - немедленно согласился репортёр, поразившись тому спокойному тону, которым хозяйка произнесла последнюю фразу. – Покажите мне, где он сейчас?
Она с радостью отвела Спилета к двери и сказала:
- Если вам что-то понадобиться, зовите Джона. Нам сказали, что раненому лучше выжить. Он из самого штаба проклятого Гранта.
С таким напутствием Гедеон Спилет открыл дверь в комнату своего товарища по несчастью.
***
Штурм был отбит, и северяне отступали. Это повторялось раз за разом, и враги снова окружали Смита, не позволяя забыться сном. В ушах непрестанно гремел взрыв. Рука онемела. Бред отвлекал от боли и не давал отдыха.
Вдруг кто-то взял раненого за руку, причинив тем самым ужасную боль. Непослушные пальцы вцепились в рукав дерзкого, и капитан выплыл из мутной воды своих видений.
- Очнулись, - улыбнулся тот, кто потревожил его. – Это хорошо. Молчите, не тратьте сил.
***
Капитан федеральной армии представлял собой жалкое зрелище. Его ранили не позже, чем сутки назад, и великодушные южане даже не умудрились снять с него мундир. Рану перевязали в полевых условиях, да так скверно, что раненый рисковал остаться без руки.
От хозяйки нельзя было добиться ни имени, ни происхождения её второго постояльца. Спилет видел перед собой человека лет сорока-сорока пяти, с сединой в волосах, густыми усами и резкими чертами лица. Раненый сильно бредил, метался по постели, а когда силы оставляли его, тихо стонал.
Журналист решил спасти товарища, с которым был даже не знаком. Проживший богатую приключениями жизнь, Спилет не раз лечил раненых. Конечно, врачом он не был, но в некоторых случаях опыт и здравый рассудок приносили большую пользу, чем образование.
Первым делом, вызвав Джона, репортёр с его помощью раздел раненого, и затем попытался осмотреть его рану. Это потревожило капитана, и тот, возмущённо воскликнув и вцепившись в рукав Спилета, открыл глаза.
- Очнулись, - обрадовался репортёр и поспешно добавил: - Это хорошо. Молчите, не тратьте сил.
Затем он попытался освободить рукав из пальцев капитана. Но тот уже осознанно держал товарища за руку и, несмотря на запрет, произнёс:
- Кто вы?.. Где я?..
- Тише! – прошипел Спилет. – Молчите, капитан, молчите. Я ваш друг, этого довольно. Вы пока не в силах меня слушать. Потерпите немного, я постараюсь спасти вашу руку. Или хотя бы вас самих.
***
Смит оказался в какой-то просторной комнате, раздетый, и над ним склонился высокий человек в синей форме федерала, но без отличительных знаков.
- Кто вы? – заупрямился Смит, не отпуская руку странного посетителя.
- Отпустите же, - ответил тот и, наконец, разжал слабые пальцы раненого. – Я окажу вам помощь, хотите вы того или нет. Предупреждаю: я сильнее.
Улыбка незнакомца была открытой, хотя на лице его отражалось беспокойство. Он взял раненую руку Смита, внимательно осмотрел её, сняв повязку, и сказал скорее себе, нежели пациенту:
- Дела ваши плохи. Но не расстраивайтесь, спасём мы вашу руку. Только потерпите, вам придётся ещё совсем немного потерпеть.
***
Джонни устал бегать по разным поручениям беспокойного постояльца, но не жаловался. На него, в отличие от матери, сильно подействовал вид раненого северянина, и юноша очень беспокоился о судьбе порученного его заботам капитана.
Спилет здраво взвесил свои возможности и решил заняться врачеванием всерьёз. Очевидно, в плечо капитана попали осколки снаряда, и, чтобы раны залечить, нужно вынуть эти осколки. Операция обещала быть сложной.
- Успокойтесь, друг мой, - репортёр положил руку на лоб раненого. – Вы и так потратите много сил, - затем обратился к своему добровольному помощнику: - Джон, будь добр, принеси мне воды, острый нож и, по возможности, крепкого спиртного. Медицинского спирта у вас нет, но хоть что-то подобное, я надеюсь, найдётся. Матери скажи, что я оплачу её расходы.
- Да, сэр, - ответил взволнованный юноша и ушёл.
Капитан поднял на своего «доктора» вопрошающий взгляд и попытался что-то сказать, но Спилет быстро перебил его:
- Тсс! Поговорим потом, друг мой. Сейчас от вас требуются только знаки: «да» и «нет».
Раненый понял и медленно закрыл глаза, а затем открыл их.
- Это значит «да», - догадался журналист. – Покажите «нет».
Раненый моргнул, и Спилет рассмеялся:
- Чудесно! Вы меня слышите и понимаете, это хорошо. А теперь, сударь, слушайте: я сделаю всё, что в моих силах, чтобы вынуть из вашего плеча осколки, поразившие вас. Вам будет очень больно, и вы должны быть готовы к этому. Скажите, должен ли я привязать вас, чтобы вы не навредили себе?
«Нет», ответил капитан и с такой серьёзностью взглянул в глаза журналисту, что тому мгновенно расхотелось смеяться.
***
Он предлагал спасение. Незнакомец, который мог оказаться шпионом, сознательно принуждал Смита к неоплатному долгу. Отказаться капитан не мог, так как знал, что это не поможет и его всё равно будут оперировать.
Позволить привязать себя к кровати Смит не мог из-за гордости, а отбиваться – значило тратить последние силы, которые ещё пригодятся для борьбы с болезнью. Терпеть боль он мог, терпеть унижение – нет.
- Я всё понимаю, - с неожиданной искренностью ответил незнакомец. – Сударь, я хочу, чтобы вы знали: я ваш друг. Потерпите немного, скоро мы сможем поговорить нормально. Держитесь.
Смит слабо кивнул и позволил своему врачевателю делать всё, что тот сочтёт нужным.
***
Спилет глубоко вздохнул и закатал рукава. Тщательно вымыл руки и взял протянутый Джоном нож, который тот, по указанию журналиста, некоторое время держал над огнём.
Капитан сжал губы и закрыл глаза.
- Можете кричать, - сказал ему Спилет. – Здесь все свои, правда, Джонни?
Юноша судорожно сглотнул и отвернулся. Капитан от слов журналиста поморщился и стиснул зубы.
Спилет ещё раз вздохнул, собираясь с духом, и приступил к операции.
***
Было больно, пожалуй, только несколько минут. Незнакомец не был хорошим хирургом, но правила и приёмы полевой медицины он знал прекрасно.
- Теперь вам уж точно придётся кричать, - сказал он, вынув из раненого плеча осколки, - так как я прижгу рану. Вы ведь не боитесь?
- Давайте, - выдохнул Смит сквозь сжатые зубы.
Потом боли не было. Всё уплыло куда-то в темноту, но тут же возникло снова, вместе с голосом «хирурга»:
- Просыпайтесь, капитан. Теперь вам больше не надо прощаться с жизнью. Не разочаровывайте меня, друг мой, приходите в себя. Ну?
Смит открыл глаза и, с трудом разлепив запёкшиеся губы, попросил пить. Тут же спаситель поднёс к его лицу чашку с водой и напоил своего пациента.
Правая рука была умело перевязана и почти не болела, только ныла в месте раны.
- Спасибо, - вымолвил Смит. – Я у вас в долгу.
- О, не стоит благодарности, капитан! Вы в силах говорить? Но лучше помолчите, вы только что очнулись, вам надо отдохнуть.
***
Раненый капитан, хотя и потерял сознание от боли, быстро пришёл в себя и начал пытаться что-то говорить. Спилету пришлось уговаривать его помолчать хотя бы несколько часов, а тем временем ещё отправить Джона к матери за бульоном для больного. Капитан благодарно выпил бульон и задремал уже спокойным сном. Жар и бред, так мучившие его, понемногу отступили, и можно было надеяться на выздоровление.
- Мы молодцы, Джонни, - сказал своему юному помощнику репортёр. – Спасибо тебе и твоей матери, вы добрые люди. Вот, держи, - Спилет вынул из кармана серебряный портсигар и протянул юноше, - это можно заложить за немалые деньги.
- Я не возьму, - вдруг ответил паренёк.
- Почему?
- Я не из-за денег, - Джон всхлипнул и отвернулся, смахивая слезу. – Мой отец погиб на войне. Я... Вы, поганые янки! – юноша отскочил от Спилета и выбежал из комнаты.
Журналист покачал головой, сочувствуя этому милому мальчику, но догонять его не поспешил. Вместо этого он положил портсигар на стол, потеплее укрыл спящего капитана и начал исследовать его одежду в надежде найти что-нибудь, указывающее на личность этого капитана.
В карманах обнаружились затупившийся карандаш, заляпанный кровью носовой платок, два серебряных доллара и несколько центов, часы с портретом молодой женщины на внутренней стороне крышки и, наконец, потрёпанная фотография целого семейства: трое юношей, один из них в военной форме, женщина (та самая, что и в часах, но старше) и девочка. Имён не подписано, только дата «1862» и надпись крупным детским почерком: «Ждём тебя и Марка домой. Закончите войну поскорее».
Несомненно, капитана уже тщательно обыскали и забрали всё, что могло содержать важные для южан сведения.
Спилет ещё раз внимательно рассмотрел портреты детей и нашёл сходство с капитаном. Да, несомненно, это его жена и дети.
И Гедеон Спилет, никогда не знавший толком, что такое семья, вернул на места все вещи раненого капитана.
***
Смита разбудил выстрел. Где-то вдалеке палили пушки, что заставило капитана резко сесть на кровати. На задворках сознания прозвучал привычный сигнал атаки, но тут же смолк, зато голова закружилась, в глазах снова потемнело, болью отдалось раненое плечо, и Смит бессильно упал обратно на подушку.
«Доктор», сидевший на стуле у изголовья Смита, тоже словно только что проснулся и бросился успокаивать своего пациента
- Капитан, лежите спокойно, иначе рана раскроется. Успокойтесь, это не по вам палят. Хотя, конечно, нашим достаётся, но вас это уже не должно так волновать.
- Кто вы? – первым делом спросил Смит, как и накануне.
«Доктор» хлопнул себя по лбу:
- Ну конечно, я забыл назваться! Извините, но у меня были другие заботы. Имею честь представиться, Гедеон Спилет, специальный корреспондент «Нью-Йорк геральд», прикомандирован к армии Гранта, а теперь расквартирован в Ричмонде как военнопленный.
- Вы – Спилет? – удивился капитан, услышав фамилию известного репортёра. Говорить оказалось легче, чем вчера, вероятно, сказывался отдых. – Чем вы можете это доказать?
- Ничем! – расхохотался журналист. – Впрочем, если хотите, я покажу вам свою записную книжку. И, раз уж вы так разговорчивы сегодня, то представьтесь и вы, а то я лечил неизвестного капитана лишь из чувства товарищества, но никак не по личной к вам приязни.
Журналист действительно был журналистом: его выдавала хорошая речь и острый язык. И капитан ответил:
- Сайрес Смит, инженер, волонтёр армии Гранта, к вашим услугам.
У Спилета округлились глаза:
- Сам Сайрес Смит?! Вот это да! Я, получается, спас вас – мне не полагается орден?
- Вам?
- Мне, - журналист вновь расхохотался. – Вы же, вроде бы, важная персона. Я и не знал, что вы всего лишь капитан! Неужели Сайрес Смит – это действительно вы? Не однофамилец?
- Кого вы имеете в виду? - Смит не стал обижаться на недоверие, но своё честное имя решил отстоять. – Я не слышал о другом Сайресе Смите.
- Я тоже слышал только об одном. Говорят, сверху ему поручали управление стратегически важными железными дорогами. Что он всю войну с Грантом, а офицером стал только в 63-м. Что он заговорён он пуль, и смерть принять может только от штыка.
И ещё ходят слухи, правда, я никогда не верил, что Сайресу Смиту на самом деле двести семнадцать лет и он ищет смерть, которую не нашёл во время Войны за Независимость. Это вы и есть?
***
Капитан в свою очередь удивлённо посмотрел на собеседника. Спилет дурачился, конечно, но реакции такой не ожидал. Он что, действительно никогда не знал об этих слухах?
- Мне сорок четыре, - ответил Смит. – Я не заговорён ни от чего, мне просто везло до сих пор. Да, я управлял дорогами Штатов. И я получил первое офицерское звание в январе 63-го.
- Извините, мистер Смит, - репортёра смутила серьёзность капитана. – Я, конечно же, не верю слухам, но, оказывается, не все они лживы. Я тоже всю войну с Грантом, передаю новости и пишу статьи под взрывы бомб и выстрелы. Вы не читали «Нью-Йорк Геральд»?
- Читал, - Смит наконец-то улыбнулся. – Я слышал о вас, и теперь рад встретиться лично.
- А как я рад! Вы же живая легенда! А правда, что вы можете делать взрывчатку из всего, что под руку попадёт?
- Нет, конечно. Разве что под руку попадёт что-нибудь стоящее.
- Понимаю. Вас не утомляет разговор? А правду говорят, что вам обязан жизнью целый полк?
- Как вам сказать... моей заслуги в этом почти не было, просто всё сложилось удачно... Хотя офицером я стал именно тогда.
- А! Вы храбрец!
- Как и большинство солдат Федерации. Спилет, молчите! От ваших вопросов я совсем устал. Раз уж не разрешаете мне встать, то дайте воды, в горле пересохло.
- О, конечно. Забудем о Гранте и войне, вам нужен покой и хороший уход.
Журналист напоил раненого, затем снова осмотрел рану. Сменил повязку.
- Как вы себя чувствуете? Судя по тому, как разговариваете, уже намного лучше, не так ли?
- Да, благодарю, - ответил Смит, пытаясь подвигать рукой. – Я обязан вам не только жизнью.
- Не только мне, капитан. Мне помогал мальчик Джон, сын хозяйки этого дома. Кстати, вы здесь интернированы, сэр, как военнопленный.
- А вы?
- Я тоже, - вспомнил Спилет и огорчился. Он было вообразил, что здесь вполне свободен. – Но это не беда! Мы обязательно сбежим, как только вы поправитесь.
***
- Спасибо, - Смит попытался поднять руку для рукопожатия, но рана отдалась ноющей болью, и сделать движение не получилось. Но журналист понял.
- У вас ещё будет шанс отплатить, - сказал он и мягко сжал слабые пальцы пациента. – Когда мы сбежим из Ричмонда.
- Мы обязательно сбежим! – подтвердил капитан.
Сил на разговор больше не осталось. Захотелось спать, и Сайрес закрыл глаза. Спилет, пользуясь случаем, проверил его пульс и недовольно фыркнул, притронувшись ко лбу ледяной ладонью.
- Что, опять жар? – спросил Смит, не открывая глаз.
- Похоже, - услышал он в ответ. – Но не волнуйтесь, это остаточное явление. Спите.
***
Пришлось провести вторую ночь, сидя на стуле, не очень удобном для сна. Но, если вчера удалось поспать несколько часов, то в этот раз удалось урывками набрать в сумме лишь часа два-три.
У Смита поднялся жар, но, к счастью, уже почти не было бреда. Пару раз он звал во сне женщину (как предполагал Спилет, жену), но «отбиваться от южан» уже не пытался. Вместо этого он просто просыпался и просил пить. Однажды, когда Спилет заснул так крепко, что не услышал просьбы, капитан не решился повторять её и ждал, когда «врач» проснётся. К счастью, случилось это вскоре: журналист даже сквозь сон чувствовал на себе пристальные взгляды.
- Вам нужно выспаться, - слабым голосом произнёс Смит, когда Спилет напоил его. – Что вы здесь делаете?
- Не даю вам умереть от жажды. Высплюсь как-нибудь потом.
- Спасибо. Но это излишняя забота.
- Не говорите глупостей, я исполняю долг перед Дядей Сэмом: доставить обратно Гранту его лучшего бойца в целости и сохранности. Ну, что вы ждёте? Вам сон нужен ничуть не менее чем мне. Спите.
- Я здоров, Спилет, - настаивал капитан, - вы можете идти спать.
- Нет, не могу. И больше мы это не обсуждаем! Предупреждаю: я всё ещё сильнее и я всё ещё могу привязать вас к кровати!
Капитан промолчал. Через несколько минут он снова забылся сном, и Спилет, зевнув, сменил компресс на лбу больного.
***
Утром Спилет всё ещё дремал на стуле, умудрившись опереться о спинку кровати. Безвольно висевшая его рука выронила пустую чашку, и та откатилась куда-то к стене так, что Смит мог её отчётливо видеть, не поднимая головы.
Будить «хирурга» не хотелось, да и не к чему: жажда не усиливалась, жар спал. Капитан с удовольствием уступил бы свою кровать спасителю, но знал, что тот откажется. Они действительно здесь вдвоём в одной комнате? И где тот мальчик, что был здесь? Почудилось?
Мальчик, оказалось, не почудился. Он вошёл в комнату с подносом, и от звука его шагов Спилет проснулся. И чуть не упал со стула.
- Доброе утро, - сказал мальчик. – Мама прислала вам...
Он поставил поднос, пробормотал что-то неразборчиво и вышел.
- Кто это? – спросил Смит.
- Во-первых, доброе утро, - репортёр потянулся и зевнул. – Во-вторых, пора завтракать. А этого юношу я вам представлял: Джонни.
- Джонни?
- Джонни в квадрате. Имя его – Джон.
- Хм...
- Юный и симпатичный «rebel». Ему вы обязаны не в меньшей степени, чем мне. Он сын хозяйки этого... ну, скажем, постоялого двора. Вообще-то здесь у вас уютно, а меня поселили на чердаке. Поэтому я вот к вам перебрался пока. Не мешаю?
- Спасибо, - вымолвил капитан. – Я уже вполне здоров. Вам лучше идти к себе и выспаться.
- Уверены?
- Да. Но сначала, думаю, вы не откажетесь разделить со мной завтрак?
- Я уже готов делить его с вами всю оставшуюся жизнь!..
- Спасибо, я обязательно подумаю над вашим предложением.
***
В глазах капитана Спилет увидел мягкую улыбку, которая никогда не касалась его строгих губ: они и сейчас лишь изогнулись в усмешке. Подумалось, что будет очень плохо, если раненый умрёт от пневмонии, и надо хорошенько покормить его, чтобы были силы для борьбы с болезнью. Смит приподнялся на локте, и Спилет, увидев это, помог ему сесть, подложив под спину подушку.
- Сможете сами удержать? – журналист взял поднос и протянул товарищу чашку с бульоном. – Одной рукой это не слишком удобно.
- Благодарю, я справлюсь, - капитан левой рукой довольно ловко перехватил чашку, пригубил и коротко улыбнулся: - Очень вкусно. Так что вы там говорили насчёт побега?..
- Я говорил?
- Скажете, что мне это привиделось?
- О, капитан, я, честное слово, не хотел вас обидеть! Но говорить о побеге – в вашем состоянии...
- Моё состояние вскоре улучшится. И вы определённо что-то говорили о побеге!
- Хорошо, - Спилет рассмеялся, - вы поймали меня на слове. Но пока что никаких планов побега у меня нет, хотя я работаю над этим... Пейте-пейте, вам нужно выпить до дна. Вы же не хотите, чтобы я влил это в вас насильно?.. Ну вот и славно!
Смит допил бульон, и его снова потянуло ко сну. После такой ночи ничего удивительного в этом не было, и Спилет помог пациенту лечь поудобнее, а сам опять устроил голову на спинке кровати, надеясь поспать ещё хоть полчаса. К несчастью, это ему не удалось: как только Сайрес Смит задремал, раздались шаги на лестнице, и в комнату вошли трое военных...
***
- Вы не имеете права врываться в комнату раненого!
- Да кто вы такой, сударь?!..
- Я вам здесь не кто-нибудь, а Гедеон Спилет, специальный корреспондент газеты «Нью-Йорк Геральд», и если я пошлю своей газете отчёт о том, как вы обращаетесь с пленными, вас повесят за нарушение прав...
Эта долгая и громкая речь окончательно разбудила Сайреса. Он открыл глаза и огляделся. Спилет стоял, расставив руки, и защищал таким образом своего пациента от каких-то людей, что стояли у двери.
- Я вам не позволю!..
- Спилет! – позвал инженер, слегка приподнимаясь на локте. – Что случилось? Кто это?
Журналист оглянулся, затем снова посмотрел на незнакомцев и всплеснул руками:
- Ну вот видите! Вы его разбудили! Между прочим, если бы не я, он бы здесь давно...
Его грубо оттолкнули и, так как журналист хотел сопротивляться, быстро оглушили ударом по голове. Спилет, потеряв сознание, рухнул на пол, его оттащили в угол комнаты.
Смит сел на постели, опираясь на здоровую руку. Южный офицер, подойдя к нему, взял под козырёк и отчеканил:
- Капитан Сайрес Смит, раз вы оправились от раны, мы продолжим допрос.
- Боюсь, полковник, я недостаточно здоров, чтобы отвечать на ваши вопросы, - ответил Смит. Сидеть, выпрямив спину, было почти невыносимой пыткой.
- Это неважно. У нас есть приказ. Теперь вы в полном сознании, а нам нужны ваши ответы.
Один из его спутников переставил стул, на котором сидел прежде Спилет, второй достал письменные принадлежности и приготовился записывать. Сайрес взглянул на журналиста, который всё ещё лежал в глубоком обмороке, и сказал:
- Вынесите его из комнаты и поручите охране. А потом поговорим.
***
- Мистер! Мистер янки!
Спилет протёр глаза рукой. Джонни в своём сереньком мундире смотрел на него испуганно:
- Я думал, что вы умерли.
- Где он? – спросил журналист. – Где Сайрес Смит?
- Он там, в комнате, - ответил юноша. – С полковником и остальными.
- Ясно, - Спилет попытался встать, но сначала получилось встать только на четвереньки. – Ох, и славные же вы солдаты, джонни... Аж искры из глаз... Уф, ну ничего, Грант и до вас доберётся!..
С этими словами он, держась за стенку, всё же поднялся на ноги.
- И где же я?..
- Вы у нас... в плену.
- Это я помню, - улыбнулся репортёр. – Спасибо, мальчик. А теперь идём, попробуем помочь несчастному капитану Смиту.
- Стой! – мальчик вдруг встал на пути и Спилета и выставил вперёд винтовку с кое-как прикрученным штыком. – В комнату, где допрос, входить нельзя!
- А я и забыл… - журналист снова поднял руку к пострадавшей голове и, нащупав за спиной перила лестницы, сел на ступеньки. – Что ж, мой юный страж, в таком случае мне остаётся только ждать.
Ждать пришлось довольно долго. Спилет пару раз вскакивал и мерил шагами коридор, пытаясь как бы невзначай подойти к заветной двери. Но Джон был настороже и вовремя вставал на пути северянина.
- Вам что, жизнь недорога? – возмущался он. – Я ведь выстрелю! Честное слово, выстрелю!
- Не стоит, мальчик. Если ты меня убьёшь, то придётся тебе одному ухаживать за капитаном, иначе и он умрёт.
- Он же выздоравливает, разве нет?
- Если он выздоравливал до сегодняшнего утра, то после этого... Допрос, говорите... Если то, что я слышал о Сайресе Смите, – правда, то от него не добьются ни слова. Чего ему будет стоить это молчание – я боюсь представить.
- Ну... они же не звери, - сказал Джонни, садясь рядом со своим пленником на нижнюю ступеньку лестницы. – Полковник Ларошет всегда был добрым человеком.
- Ларошет, вот оно что? Да, мальчик, пожалуй, добрым он был, но теперь дело касается северян – и здесь от него не дождёшься пощады. Ты разве не слышал историю его семьи? Старших сыновей убили на войне, а жена и младшие дети погибли при пожаре, устроенном северянами. Я сам телеграфировал об этом в «Геральд».
- Это ужасно!
- Да, мой мальчик, это ужасно. И славный полковник, вместо того, чтобы вспомнить законы Нового Завета, решил следовать законам Старого... Тихо! Слушай!
Теперь им не пришлось даже подходить к двери. Из комнаты послышался короткий вскрик. Затем наступила тишина.
Спилет снова вскочил, но Джонни опередил его и встал у двери:
- Нельзя, сэр! Нельзя!
К счастью, ему не пришлось применить своё оружие. Дверь отворилась, и полковник вместе с сопровождавшими его двоими вышел. Джонни вытянулся в струнку, Спилет попытался заглянуть в дверь.
- Проходите, - полковник сделал шаг в сторону, пропуская журналиста. – Думаю, больше мы его не побеспокоим.
- Так значит… вы узнали всё, что хотели? – холодно спросил Спилет, про себя добавив: «И мне врали о благородстве Сайреса Смита?»
Полковник усмехнулся и ответил:
- Отнюдь нет, господин газетчик. Как бы я ни ненавидел янки, я могу лишь уважать таких людей, как капитан Смит. Дальнейшие попытки можно назвать бесполезными: потраченное на него время не будет стоить тех усилий, его сведения уже устареют. Идите, мистер Спилет, можете снова принимать на себя обязанности врача.
Журналист, поражённый этой речью, не нашёл слов, и лишь, забыв, что он является гражданским лицом и что не надел головного убора, по-военному отдал честь полковнику Ларошету. И лишь когда полковник ответил, Спилет поклонился и быстро вошёл в комнату раненого.
***
- Капитан Сайрес Дж. Смит, 21-й волонтёрский полк Иллинойса…
Полковник поднимает руку, призывая к молчанию:
- Мне не хочется дальше утомлять вас, мистер Смит. Вы ранены, вам следует беречь силы. Мне нужны всего лишь ответы на несколько простых вопросов: куда будет направлено следующее наступление армии генерала Гранта? каков план транспортировки армии к нам в тыл? сколько полков будет отправлено к Петерсбергу?
- Капитан Сайрес Дж. Смит, 21-й волонтёрский...
- Подумайте, мистер Смит. Ваша жизнь в опасности, мы можем сказать, что вы умерли от раны... – полковник многозначительно замолкает на полминуты, а затем резко приказывает: - Отвечайте!
- Капитан Сайрес Дж. Смит, 21-й...
- Что ж, вы выбрали. Лейтенант, можете больше не записывать. Джоунс, помогите капитану встать.
Смита силой заставляют подняться с постели. Он опирается левой рукой о спинку кровати и, собрав последние силы, выпрямляется, глядя в глаза полковнику. Тот делает шаг вперёд и хладнокровно бьёт пленника по лицу.
- Отвечайте.
- Капитан Сайрес Дж. Смит...
Что было потом, он видел как сквозь туман.
***
Раненый твердил сквозь тяжёлое забытьё:
- Капитан Сайрес Дж. Смит… 21-й волонтёрский полк...
- Успокойтесь, Сайрес, успокойтесь, - Спилет пытался осмотреть капитана и определить, не раскрылась ли его рана, - сейчас мы вас приведём в порядок. Джонни, воды!
Холодная вода быстро привела капитана в чувство. Он взглянул на Спилета и спросил слабым голосом:
- Они ушли?
- Да, капитан, из южан здесь остался только наш Джонни.
- Когда они вернутся?
- Они решили оставить вас в покое. Полковник сказал мне, что вы вели себя мужественно и они отказались от попытки заставить вас выдать военные тайны. Кроме того, пока вы здесь отдыхаете, генерал мог изменить планы и ваши сведения будут уже бесполезны. Не беспокойтесь, больше это не повторится.
Сайрес Смит протянул товарищу левую руку:
- Спасибо вам, дорогой друг, за вашу смелость.
- За моё безрассудство, вы хотите сказать? Я повёл себя довольно глупо. Поэтому благодарить меня не за что, дорогой Сайрес.
- Вам не причинили вреда?
- Да что там, пара синяков... А вот вам, капитан, похоже, досталось. Они пытали вас? Били?
- Не помню. Заставили встать на ноги, а после... не помню, всё как в тумане.
- Это вы кричали?
- Я кричал?.. – капитан нахмурился и покачал головой: - Должно быть, я, кто же ещё... Но я не помню. Я мог рассказать что-нибудь, не помня себя?
- Вряд ли, - пожал плечами журналист. – Вы только и твердили свою скороговорку: имя, звание, место службы. Признаться, вы смельчак! Боюсь только, вы себя до могилы доведёте, если продолжите в том же духе проявлять своё упрямство.
- Кто бы говорил, мистер Спилет, - улыбнулся капитан и взглянул на Джонни, стоявшего в стороне: - Мальчик, это ты доложил полковнику, что я оправился от раны?
- Да, сэр, - ответил юный солдат, становясь навытяжку. – Я сказал офицеру, что ваша жизнь вне опасности.
- Простите его, Сайрес, - вставил репортёр. – Он выполнял свой долг, не злитесь на него, он славный мальчик.
- Я вижу это и сам, - Смит слегка кивнул и продолжал, обращаясь к юноше: - Ты славно служишь, дитя моё. Скажи, что я должен тебе за твою помощь?
- Вы?..
- Я здесь в доме твоей матери, не так ли? Ты помог спасти мне жизнь, я обязан...
- Сайрес, это лишнее. Я пытался. Джонни уже проявил редкое бескорыстие, какое вообще, насколько я понял, отличает джонни его типа. Успокойтесь, дорогой друг, вам нужно лежать. Не пытайтесь приподниматься – и поменьше разговаривайте. Всё! Иначе я буду болтать без умолку, пока вы не заснёте, лишь бы не дать вам вставить и слова! Ш! Шш! Я приказываю вам молчать!
- Спилет...
- Ш!
- Спилет, сколько суток вы не спали нормально из-за меня? Я обменяю обещание молчать на ваше обещание подняться к себе и выспаться.
Журналист развёл руками:
- А если вам что-то понадобится здесь? Вы же не можете ни встать, ни даже никого позвать на помощь!
- Ничего страшного. В конце концов, здесь также есть Джонни.
- Ну хорошо. Джон, если ты согласишься немного присмотреть за нашим пациентом, то я действительно пойду и посплю.
Юноша, всё ещё державший в руке винтовку, посмотрел на неё с таким удивлением, будто сам не знал, зачем она ему, а затем ответил:
- Присматривать за военнопленными – мой долг.
- Вот и договорились! – улыбнулся Спилет. – Сайрес, вы тоже постарайтесь заснуть. И не надейтесь, я от вас не отстану до... – он скосил глаза на Джонни и многозначительно подмигнул: - Словом, до лучших дней.
***
- Можешь идти, мальчик, - сказал капитан своему юному стражнику, как только журналист вышел из комнаты. – Ты видишь, я не сбегу.
- Но вам может действительно понадобиться помощь, капитан.
- Помощь... Знаешь, мальчик, похоже, ты можешь мне помочь. Возьми мой форменный сюртук и поищи во внутреннем кармане. Там должен быть бумажник, передай его мне, пожалуйста.
Джонни исполнил всё, но, поискав в карманах синего мундира, ответил:
- Бумажника здесь нет.
- Ясно, - вздохнул капитан и, отвернувшись от юноши, замолчал.
- Постойте! – с жалостью воскликнул Джонни, - здесь нет бумажника, но есть одна фотография. Она ваша?
Смит приподнялся на локте:
- Значит, вашим солдатам не чуждо сострадание, мой мальчик? Да, это фотография моей семьи. Мне не жаль остальных бумаг, она – самое ценное, что мне могли оставить. Спасибо, Джонни. Это всё, что мне нужно.
Юноша взглянул на фото и бережно передал капитану. В глазах Джона читалось удивление: он, похоже, впервые задумался о том, что и на севере живут люди, и что у них тоже есть семьи, и раненый, порученный его заботам, тоже отец для таких же мальчишек, как сам Джонни...
Через пару часов Смит снова забылся сном, но мальчик всё ещё сидел в его комнате у окна, опираясь на свою винтовку, и о чём-то сосредоточенно думал.
***
Спилет проспал часов десять, с вечера до трёх часов ночи. И сразу же, только проснувшись, на цыпочках спустился к капитану. Дверь, к счастью, не была заперта.
Сайрес Смит крепко спал и не услышал шагов «доктора». Журналист разобрал в свете лампы, которую он заранее зажёг в своей каморке, что пальцы левой руки раненого всё ещё сжимают листок бумаги – как оказалось, ту самую фотокарточку с семейством и подписью. Спилет бережно вынул из руки Смита эту, без сомнения, ценную для капитана вещь и отложил её на стол, затем, стараясь не потревожить спящего, проверил его пульс, поправил одеяло и, подняв повыше лампу, снова вышел из комнаты.
Пустой дом, казалось, хранил какое-то тяжёлое молчание. Комнаты, которые прежде сдавались постояльцам, были заперты снаружи, а комнаты хозяйки и её сына, находившиеся у самого входа, - заперты изнутри. Впрочем, Спилет не проверял, крепко ли они заперты, боясь разбудить своих сторожей и, чего доброго, быть заподозренным в желании бежать из-под надзора.
Входная дверь была заперта на засов, который легко было снять. Выйти из дома не составляло труда, да Спилет никогда не видел в этом сложности. Главной проблемой оставалось пересечение линии осады - увы, невозможно было предположить, что из Ричмонда выйти так же легко, как из этого дома, а его губернатор такой же недалёкий человек, как вдова, содержавшая этот постоялый двор.
Спилет вернулся в комнату товарища по несчастью и провёл остаток ночи за письменным столом, перед лампой, заполняя свою записную книжку. Смит во сне снова невнятно бормотал что-то, но не бредил. Жар у него не усиливался, можно было надеяться, что вчерашний допрос не повредил раненому и выздоровление идёт своим чередом.
Небольшой жар поднялся у раненого под утро, и вскоре после этого капитан проснулся.
***
Когда Сайрес Смит открыл глаза, на месте Джонни сидел Спилет.
- Доброе утро, капитан, - улыбнулся он. – Как спали?
- Спасибо, хорошо. А вы?
- На удивление, тоже неплохо. Вы отправили меня наверх часов в пять вечера, а проснулся я глубокой ночью. Впрочем, после я провёл время довольно увлекательно.
- В чём дело?
- Я исследовал дом. Отсюда выйти не составит труда, но вот что дальше... Я уверен, что в городе объявлен комендантский час. Поэтому бежать нам придётся, наверное, среди бела дня.
- Вы шутите!
- Да, пожалуй, - Спилет вздохнул. – Шучу... Когда больше ничего не остаётся делать, я шучу, но в каждой шутке – доля правды, не так ли, капитан?
Смит усмехнулся и немного приподнялся на локте:
- Так у вас появился план?
- Я работаю над ним...
- Спилет! – капитан сдвинул брови и сел на постели. – Мне не нравится привычка некоторых людей откладывать дело в долгий ящик. У вас есть какие-то идеи? Отлично, у меня также. Мы можем выложить их друг другу и обсудить план вместе. У нас одна цель: сбежать из Ричмонда как можно скорее, вернуться в армию и приступить к своим прямым обязанностям.
***
- Вы ранены… - попытался вставить репортёр, но Сайрес Смит прервал его властным коротким жестом правой руки:
- Я быстро оправлюсь от раны, для побега сил хватит – а после, у своих, это будет уже неважно.
- Сайрес… - развёл руками Спилет, глубоко удивлённый такой переменой в товарище, который так спокойно переносил прежде плен и болезнь. – Вы хотите действовать прямо сейчас?
- Нет, сейчас я хочу добиться от вас хоть каких-то дельных предложений.
- Вы пока не в силах...
- Спилет! – это слово снова упрёком сорвалось с губ раненого.
- Хорошо, - журналист пододвинул свой стул к кровати, раскрыл записную книжку на развороте, где уже давно был начерчен план Ричмонда, и стал говорить.
Смит слушал. Кивал. В нужных местах задавал вопросы и вообще показал себя прекрасным собеседником. Затем, убедившись, что у Спилета больше нет никаких дельных предложений, стал говорить сам. И вот тут пришлось слушать уже журналисту.
Все размышления раненого капитана были предельно кратки, просты и на первый взгляд бесхитростны. Знать в точности расположение постов в городе и расположение военных сил по линии обороны пленные не могли, но могли выбрать какой-то участок фронта, который можно было бы пресечь с максимальными шансами на успех.
- Есть шанс, что мой полк стоит там же, где раньше, - сказал Смит. – Если это так, я располагаю некоторыми сведениями насчёт общих расположений противника в том месте. Я полагаю, осада идёт своим чередом, но бои ещё продолжаются восточнее и южнее.
- Думаю, вы правы. В таком случае можно предпринять что-то именно в восточном направлении.
- Вскоре, когда дороги станут лучше, Грант возобновит активные действия. Этот апрель будет роковым для Ричмонда, а последующее лето даст Союзу и всё, что южнее. За это я поручусь. Последний генерал Конфедерации сдастся ещё до наступления осени.
Спилет усмехнулся:
- Вы предсказатель?
- Нет, но у меня есть некоторая интуиция.
- Что ж, будем полагаться на вашу интуицию! Но теперь вам нужен покой. Мы оба высказались, нам обоим есть о чём подумать и над чем поразмышлять. Однако уже светает, пора бы нам подкрепиться, не так ли?
***
За день-два к Смиту почти вернулись силы. Правда, правой рукой он ещё не мог достаточно хорошо двигать, но в целом чувствовал себя намного лучше. Лихорадка его больше не мучила, и Сайрес превосходно высыпался и даже с каким-то ненормальным удовольствием встретил однажды настоящее чувство голода.
- Спилет! – позвал он журналиста, который сидел на подоконнике и пытался разглядеть сквозь снежную пелену и мутное стекло, что творится на улице.
- Слышу и слушаю! – откликнулся Спилет, не поворачивая головы.
- Мистер Спилет, я голоден.
- Я тоже… - вздохнул репортёр, не сразу сообразив, в чём дело. Но через секунду повернул голову и уставился на товарища: - Вы, капитан? Голодны? Чудесно! Значит, дело окончательно идёт на поправку! Только вот... Сайрес, боюсь, вам ещё придётся пострадать от голода. Наш паёк военнопленных весьма скуден. Увы!
- Ничего страшного, - Сайрес сел и светским тоном продолжал: - Вы уже признали, мистер Спилет, что я быстро поправляюсь. Почему бы вам не разрешить мне встать с постели? Думаю, рана моя уже зарубцевалась окончательно, и...
- И не подумаю, - отвечал Спилет. – Укройтесь одеялом, не то схватите простуду и я не разрешу вам вставать до самой победы.
Смит хотел возразить, но журналист отвернулся и снова стал смотреть в окно. Инженеру пришлось покориться предписанию «врача» - в комнате действительно было довольно холодно.
- Спилет, здесь совсем не топят?
- Я топил печь утром – вы разве не помните? Дров мало, - буркнул репортёр. – Здесь всего мало, в этом чёртовом Ричмонде. Хозяева от нас с вами ценностей не примут, – право, не пойму, откуда такая гордость! – а я, как назло, под арестом! Джонни, молокосос, не выпускает меня из дому! А если я сбегу через окно, то не смогу вернуться – расстреляют. Эх, Сайрес, я не могу вам помочь никак – вы уж меня простите.
Эта речь тронула инженера. Он до сего момента не сознавал, что Спилет не просто помогает ему, но и страдает не менее. Он жертвует ради товарища сном, частью своей порции еды и дорогим в этот февраль теплом...
- Спилет, это я должен просить прощения. Если бы не я – верно, вы бы уже сбежали! Дорогой друг, вы так много сделали и делаете для меня, а я...
- Хватит болтать! – зло отозвался репортёр. – То, что я делаю, – моё дело.
- Вы раздражены сегодня.
- Не то слово. Я голоден, замёрз и зол. И я не знаю ничего, что случилось за неделю после моего пленения!
- Разве… разве уже неделя прошла?
- Да. Сегодня вторник, двадцать первое февраля. Меня захватили при штурме 14-го.
- Меня также. Но, позвольте, целая неделя... И мы пропустили воскресенье.
- В церковь вас бы и так не пустили. Во-первых, вы под арестом – не пустил бы Джонни, а во-вторых, вы больны – не пустил бы я.
- И всё же вы так злы! Спилет, прошу вас, возьмите себя в руки!
Журналист слез с подоконника:
- Простите, дорогой Сайрес. Не буду вас сейчас беспокоить, пойду, потребую с хозяйки еды для больного и врача. Хоть с кем-то в этом доме мне можно поругаться!..
***
Как только Смита оставила лихорадка, он стал очень страдать от холода, а тут ещё разъярилась февральская погода – над Ричмондом снова проносились снежные бури, и Сайреса мучила ноющая боль в зарубцевавшейся ране. Конечно, капитан не жаловался, но стоило ему забыться, Смит не сдерживал стонов. Иногда он, вероятно, сам не замечал, что издаёт эти странные жалобные звуки вместе с учащённым дыханием.
Спилет старался жарко топить печку, но хозяйка скупилась на дрова, и журналист устало переругивался с ней, то предлагая деньги, то угрожая стоящей под стенами армией Гранта. Хозяйка в ответ качала головой, твердила, что в Ричмонде деньги уже не ходят, а подавно северные, а осадой город не взять, и, в конце концов, воспользовавшись тем, что журналист наклонился, отвесила ему подзатыльник недрогнувшей материнской рукой. Окончательно сдавшись перед таким аргументом, Спилет снова вернулся к товарищу ни с чем и уселся на подоконник.
От окна дуло. Ставни не помогали, равно как и щупленькие занавески. Но окно было окном, и в него иногда даже проникал свет... Спилет тяжело вздохнул и протёр рукавом запотевшее стекло. Было бы, что ли, завтра потеплее...
- Сайрес, как чувствуете себя? Рука болит?
- Немного.
- А если правду?
- Спилет!..
- Смит! Я знаю, вы хотите подняться на ноги и сбежать из этой дыры! Я желаю этого не меньше! Но если вы не прекратите строить из себя героя!..
- Хорошо, мой друг, - быстро уступил капитан, - рука действительно болит – не то, чтобы сильно, но очень неприятно ноет в месте раны. Тем не менее, слабости я почти не чувствую, и...
- Знаю, знаю. Но встать вам помогу не раньше, чем завтра. А теперь – вы очень замёрзли?
- Нет, мой друг. А вот вы...
- Не жарко. Послушайте, у вас хоть тут печка есть… можно, я к вам переберусь? Всё равно к себе только на ночь поднимаюсь. Кресло только притащу, чтобы спать было где.
- Вы собираетесь спать сидя?.. Спилет, мне жаль, я с радостью помог вам принести сюда кровать, но… - Смит развёл левой рукой – наверное, правая опять не желала слушаться.
- Не беда! – Спилет махнул рукой. – Я здоров и могу спать хоть на полу. Помните – мы с вами в относительно хороших условиях. Подумайте, там… - он указал на окно, - солдаты обоих армий снаружи, где метель и холод... там, где опасность подстерегает на каждом шагу, где каждая ночь может стать последней, а каждый день приносит смерть...
Он прижался лбом к холодному стеклу.
- Спилет… - тихо и как-то особенно проникновенно сказал Сайрес Смит. – Дорогой Спилет, вы хотите присоединиться к ним. И я желаю того же. Скажите мне, когда я буду готов подняться на ноги?
Спилет обернулся, посмотрел на друга и улыбнулся ему:
- Завтра. А сегодня вам нужно поесть и поспать. Ужин будет... ну, главное, что он будет. Это уж я вам обещаю.
***
Похоже, к Спилету вернулось его обычное расположение духа. Он больше не отходил к окну, а присел возле кровати Смита и завёл разговор о каких-то мелочах, повседневных и не имеющих для инженера никакого значения. О том, что хочется курить, что новости Спилет как-нибудь постарается всё же добыть, что можно было бы попросить хозяйку дома постирать и починить мундир капитана – и, может быть, она возьмёт деньги хоть за это... Смит отвечал односложно и вскоре было задремал, но тут репортёр насторожился и вскочил на ноги.
- Что такое? Спилет?..
- Тише, Сайрес! Тише. Шаги. Идут сюда. Шаги мужские.
- Я не слышу...
- Сейчас! Остановились. Сайрес, я спрячусь, чтобы меня не прогнали. Держитесь, мой друг! Вот! Они у двери! Я здесь, Сайрес, не волнуйтесь.
Он мгновенно вскочил на подоконник и задёрнул занавеску. И вовремя. В комнату, поправив саблю, висевшую на боку, вошёл… полковник Ларошет.
Сайрес Смит привстал ему навстречу.
- Лежите, капитан, - махнул рукой южанин. – Я здесь как частное лицо. Как ваше здоровье?
Смит промолчал.
- Не желаете со мной говорить? – усмехнулся полковник. – Отлично, и я не горю желанием пачкаться о янки. А где этот ваш друг? Джонни сказал мне, что он все дни проводит у вас.
Молчание несколько затянулось. Ларошет осторожно опустился в кресло. Он чувствовал неловкость своего положения здесь.
- Что же вы молчите, капитан? Право, это невежливо.
- Зачем вы здесь?
- Поверьте, мне это не доставляет удовольствия. Так где Гедеон Спилет?
- Вы ищете его? Причём же здесь я?
- Замечу, сегодня вы выглядите куда лучше. Уж не повторить ли нам попытку разговорить вас, мистер Смит? Кажется, вы готовы выдержать дольше и почувствовать хотя бы боль от удара по лицу, не так ли?
Полковник, как будто желая перейти от слов к делу, вскочил и замахнулся на сидевшего прямо пленного.
***
Спилет сидел на подоконнике, поджав ноги, и ему казалось, что он немедленно обнаружит себя слишком громким стуком сердца. Зачем полковник ищет его? Неужели... Слепой страх смерти на секунду затмил для журналиста всё, что происходило в комнате, но, услышав тихое восклицание Смита и слова Ларошета, Спилет спрыгнул с подоконника.
- Сударь! – и схватил полковника за руку прежде, чем тот успел отскочить, удивлённый таким театральным появлением. – Вы искали меня. Вот он я. Что вам угодно?
- Эти янки просто сумасшедшие… - пробормотал полковник, отдёрнул руку и добавил громко: - Мне сказали, Спилет, что вы требуете чего-то невыполнимого. Что за капризы? Вы здесь в очень шатком положении, ибо вы лицо гражданское.
- Прекрасно. Так дайте же мне, как гражданскому лицу, право выйти на улицу!
- Я должен был бы вас расстрелять! И с удовольствием бы это сделал, будь моя воля...
- В чём же дело!
- Спилет! – воскликнул инженер, жестом призывая друга замолчать.
- Тише, Сайрес, мы сейчас всё решим. Ведь полковник пришёл к нам как гость. Как частное лицо, не так ли?
- Это верно, - Ларошет, сдержал свой порыв и небрежно облокотился о спинку кресла. – Я в этом доме потому, что был другом этой семьи.
- Джонни хорошо о вас отзывался! – с улыбкой заметил Спилет, понимавший, что буря миновала и уже усевшийся на край кровати Смита. Инженер был бледен, а его рука, вцепившаяся в руку Спилета, едва заметно дрожала. Спилет списал это скорее на слабость, нежели на волнение.
- Джонни ещё совсем мальчик... – продолжал полковник. - Я знал его отца до войны. Мог бы подумать несчастный, что в его доме – в его доме будут жить двое наглых янки!..
- Поправка, - не преминул вставить журналист, - один наглый янки и один раненый янки. Второму нужно достойное содержание.
- Достойное содержание! – усмехнулся Ларошет. – Здесь не отель, мистер Спилет!
- Мы заметили.
- И все эти ваши требования к несчастной миссис Файнс – это просто...
- Недопустимо, знаю. Но поставьте себя на моё место. Мой друг был при смерти, а теперь он страдает от голода и холода, и я знаю, что могу ему помочь, но...
- Спилет, - снова с упрёком произнёс капитан.
- Не перебивайте, любезный Сайрес, я знаю вашу гордость. Полковник, мы не в том положении, чтобы капризничать, как вы говорите. Но мы можем бороться за свою жизнь и мечтать о свободе – как всякие пленники.
Несколько секунд все молчали, а после полковник произнёс:
- Вы правы, мистер Спилет. Но чего же вы хотите?
- От вас? Соблюдения каких-то правил, что ли. Мы здесь в плену – отлично. Нас кормят, нам предоставили крышу над головой – это закономерно. Но, извините, если мальчик Джонни – это вся охрана, что должна нас охранять...
- Сейчас в Ричмонде и без того военное положение, даже если вы справитесь с Джонни, то вас пристрелят, как только вы попытаетесь выбраться из города.
- Ну так почему бы не позволить мне бродить по городу, не выпуская за его границы? Даже в лагерях военнопленным позволено бродить, не выходя за стены. А здесь? Лучше отправьте меня в тюрьму за семь замков, чем заставляйте терпеть унижение из-за того, что какой-то мальчишка, который впервые винтовку в руки взял, стоит у двери и не пускает меня из дому!
Спилет перевёл дух после страстной речи и добавил:
- Кроме того, Сайрес вскоре встанет на ноги. Ему свежий воздух необходим.
Полковник оглядел друзей, которые так и сидели на одной кровати, взявшись за руки: Смит в одной сорочке, по плечи укутанный тонким одеялом, и Спилет, в синем костюме без знаков отличия, с заложенным за ухо и позабытым карандашом.
- Хорошо, - процедил полковник Ларошет, - я посмотрю, что можно в этом случае позволить вам. Но будьте всё же вежливее к хозяйке этого дома. Нам и так некуда селить военнопленных... Смит, мы с вами обязательно ещё поговорим.
Капитан кивнул.
- Спилет, - продолжил полковник, - а вот с вами я предпочёл бы больше никогда не встречаться. Но, я вижу, вы с капитаном Смитом друзья не разлей вода… Что ж, увидим, что будет дальше. Прощайте, господа. Не желаю вам ничего хорошего.
Полковник собирался уйти, и тут Смит вслед ему сказал:
- А я вам желаю удачи. Проигравшим она непременно пригодится.
Ларошет с силой захлопнул за собой дверь. Смит упал на подушку.
***
- У вас руки холодные, - сказал Спилет, глядя на дверь.
Наверное, он хотел что-то заметить по поводу фразы, которой Смит проводил южанина, но не посмел. Сайресу мнение друга было безразлично, он сам корил себя за этот порыв, но слишком устал, чтобы ввязываться в дискуссию.
Но журналист был не на шутку обеспокоен.
- Сайрес, вам холодно?
- Немного.
- Знаете, сегодня нам ещё партию дров не дадут, поэтому пора вам вернуть вашу форму. Всё теплее. Э-эм... Сайрес, вы сможете сами одеться?
- Сейчас?!
- Ясно... Сайрес, я не хочу вас смущать, но, поверьте, ещё меньше я хочу, чтобы вы простудились. Поэтому я вас одену. Прошу оказать содействие. Заодно посмотрим, готовы ли вы встать с постели!
Инженеру казалось, что его окровавленная форма пахла какой-то затхлостью. Вполне возможно, так и было, хотя Спилет сказал, что уже давно выстирал одежду Смита, как смог.
Глядя, как капитан, сидя на краю кровати, слабыми пальцами застёгивает на все пуговицы военный сюртук, Спилет улыбнулся:
- На сегодня с вас хватит испытаний. Ложитесь. Схожу, потребую с хозяйки обещанный вам ужин.
***
Ужин действительно был – более ничего хорошего о нём Спилет сказать не мог. Но и этот скромный ужин был разделён на двоих и приправлен приятной беседой, и пленники Ричмонда чувствовали, что всё это не так уж плохо. Спокойной ночи друг другу желали с улыбкой и с надеждой.
Смит, уставший за день, быстро уснул. Спилет хотел бы последовать его примеру, но сильно мёрз и никак не мог согреться под тонким покрывалом. Да ещё сидя спать было неудобно – но на полу ещё холоднее, а наверху, под крышей, сейчас жуткие сквозняки. Практически свернувшись в клубок, он лёг в кресле и стал обдумывать очередной план побега.
Сайрес тоже во сне пытался поплотнее завернуться в одеяло. Репортёр, увидев это, вздохнул и накинул на “пациента” ещё своё покрывало – пусть хоть ему теплее будет. Капитан, казалось, успокоился, но через несколько минут начавший уже дремать Спилет услышал странный звук и встрепенулся. Звук повторился. Кашель.
Капитан Смит кашлял во сне, а это было уже совсем не весело! Ещё не хватало, чтобы у него началась пневмония!
Спилет сел, а затем и встал. Нужно согреть беднягу – как? Растирания его наверняка разбудят. Вот если бы...
Журналист взвесил свою мысль и как следует разобрал все плюсы и минусы – на это ушло секунд пять, – после чего без колебаний стянул с себя куртку и башмаки, сел на край кровати раненого и залез к нему под одеяло, укрывая курткой сразу себя и капитана.
Смит вздрогнул от прикосновения и распахнул глаза. Осознав, что происходит, рванулся, пытаясь сесть.
- Тише, - шепнул Спилет и крепче обнял товарища, не давая ему сбросить одеяло, - не дёргайтесь. Я не покушаюсь на вашу честь. Спите. Так теплее, а то вы замёрзли.
Для убедительности он сжал ледяную руку капитана в своей руке.
- Спилет, что вы?.. - голос Смита звучал глухо и почти испуганно.
- Ничего. Считайте меня грелкой.
Сердце раненого стучало теперь так близко и испуганно, что Спилету на миг показалось, будто у него за пазухой свернулся котёнок. Мужчина рядом словно опять переживал шок.
- Успокойтесь, говорю вам, успокойтесь! У меня нет дурных намерений. Расслабьтесь. Я собираюсь заснуть, чего и вам желаю. Доброй ночи. Постараюсь не храпеть.
- Так вы ещё и храпите, Спилет?
Это было сказано уже скорее удивлённо. Нотки иронии вернулись в голос капитана, и репортёр улыбнулся:
- Вы тоже. Так что мы квиты. Всё, спать!
Смит послушно замолчал.
***
«Доктор» через четверть минуты уже спал. Подумалось: бедняга, вымотался совсем, да ещё холодно...
Вдвоём и правда было теплее. Смит слегка повернулся, чтобы было удобнее, и закрыл глаза — но сон, так бесцеремонно прерванный, не возвращался. Однако руки согрелись, сердцебиение успокоилось, и даже запах, исходивший от репортёра, был как будто бы приятнее, чем ощущение затхлости от собственной формы Сайреса.
Спилет сладко посапывал над ухом. Его голова занимала самый краешек подушки, и Смиту, наверное, ничего не стоило теперь столкнуть его с кровати, но, разумеется, Сайрес этого не сделал.
Продолжение здесь.