Автор: Marie Paganel
Бета: Anna_Dreamer
Рейтинг: G
Жанр: драма
Герои: семья Сайреса Смита.
Отказ: герои принадлежат Жюлю Верну, Война Севера и Юга – американской истории.
Саммари: О солдатах деревянных и обычных.
Предупреждения: AU и OOC.
Комментарии: 1. Получилось длинно и немного занудно. В стиле «моего первого фанфика» и «Семерых отцов».
2. Текст снабжён иллюстрациями: одна - от автора, другая - от беты.
3. Я не устаю благодарить Анну за мужественную борьбу с лишними запятыми и прочими ошибками. И за иллюстрации - спасибо!!
Солдатики
***
В детстве Марк Смит часто развлекался тем, что мастерил деревянных солдатиков. Его младшие братья, Роберт и Джон, всегда с удовольствием играли в полководцев деревянных войск, а сестрёнка Белл принимала деревянных офицеров в качестве женихов для своих кукол.
читать дальшеОтец дал сыну краски и помог раскрасить первого солдата. Потом Марк делал всё сам и иногда просил у отца инструменты для тонкой работы, чтобы сделать для своих армий маленькие деревянные шпаги, ружья, пистолеты. Мама же сшила «парадную форму» для тех избранных, которые приглашались «на чашечку чая к благородным девицам пансиона Аннабелл Смит». Форма была двух цветов: синяя и красная. «На чашечку чая» приглашались только те, кто был в синей форме, они же и побеждали в большинстве «сражений». Красные мундиры не были в почёте у братьев и сестры Смит.
Но детство не может длиться вечно. Марк и Роберт вскоре перестали играть в игрушки и стали помогать отцу в работе и матери по дому, Джон стал больше интересоваться книгами, чем играми, а Белл убегала играть с подружками в дочки-матери, пеленая кукол-дочек и забыв их «женихов». Мама сложила солдатиков в ящичек и убрала на чердак.
Вскоре началась война. Настоящая война, не понарошку. Большая война, не маленькая. И отец ушёл на запад. Воевать.
Марк, оставшийся старшим мужчиной в доме, понимал, что удрать на фронт ему никак нельзя: маму и младших братьев и сестру он оставить не мог. Но юноша твёрдо решил, что как только дождётся своего восемнадцатого дня рождения, так сразу, если война ещё не закончится, поступит волонтёром в армию. Тогда, рассуждал Марк, уже подрастут Роберт и Джон, а мамина боль от разлуки притупится немного.
А пока Марк вместе с братьями жадно впитывал каждую строчку газетных заметок о том, что происходит на западном фронте. Падьюка, Белмонт, Шайло...
- Где это? – спросила однажды Белл, не разбиравшаяся в географии.
- Сейчас посмотрим! – сказала мама. – Идёмте в кабинет.
Отцовский кабинет мама и верный Наб тщательно охраняли от любых изменений, казалось, запрещая туда вход времени. Их стараниями здесь всё выглядело так, словно отец только что вышел, отвлёкшись на минуту от работы, и вот-вот вернётся. Карандаши, готовальня, папка с чертежами на краю стола, раскрытая книга на подлокотнике кресла, книги на полке в том самом порядке, в котором их всегда расставлял отец... и карта, большая карта Соединённых Штатов, разложенная на столе. Эту карту отец чертил сам, от руки, почти по памяти, лишь изредка заглядывая в атлас и ворча под нос, что атлас железных дорог устарел и пора бы издать новый. Но по сравнению с этой картой любой атлас казался бы устаревшим – на неё раньше всех в стране наносились все проложенные по Штатам телеграфные провода, мощёные или железные дороги федерального значения.
***
- Лейтенант Смит, откуда вы знали об этой дороге, утопленной на два фута в землю? Её не было на картах штаба.
- Вините в том разведку, сэр. Я знаю эту местность не хуже, чем знают южане.
- Вы – местный житель?
- Я инженер, сэр. Я прокладывал железную дорогу, которая проходит теперь в полумиле отсюда, и хорошо изучил окрестности. Прежде та дорога была важна не только для местных жителей, но и для путешественников, а теперь, за ненадобностью, стёрта с карт – ею никто не пользуется после постройки железнодорожных путей.
- Вот как?
- Именно так, сэр. Тянется она вдоль кромки леса, заметить издалека её сложно. Я отвёл туда всё, что осталось от нашего полка. Если бы я подчинился приказу, то мы бы остались на открытом месте, незащищённые от пуль и картечи... Сэр.
- А вы не желали умереть за всё, за что воюете?
- Мой генерал, я предпочту за всё это жить.
***
Мама своими руками бережно убрала всё лишнее со стола и лишь тогда подпустила к карте детей. Марк, знавший географию лучше всех, указал все названия, о которых столько говорили в газетах, а также примерно провёл рукой линию там, где, как можно было судить по новостям, сейчас проходила граница между армиями Севера и Юга.
Белла провела пальчиком по этой невидимой линии, следуя за пальцем брата, и сказала:
- Может быть, мы отметим её?
- Нет! – воскликнул Джон. – Я знаю способ лучше! Подождите!
Он сорвался с места и через некоторое время прибежал обратно, громыхая ящиком со старыми игрушками. Все поняли его идею. Солдатики были извлечены на свет божий, очищены от пыли и расставлены по карте: красные – на юге, синие – на севере. Усатый офицер в немного подпортившейся от сырости, но всё ещё нарядной форме, со шпагой на боку, встал на караул на берегу Теннеси, рядом с Коринфом. Напротив него расположился лагерем, подпирая кулаком красный бок, немного кривоватый «красномундирщик».
- Неправильный цвет! - заметил Роберт. – Давайте мы их перекрасим!
- Хорошо, - согласился Марк. – Ради достоверности я все красные мундиры закрашу серым. Будем переставлять солдатиков всякий раз, когда узнаем что-нибудь новое. Мама, можно?
- Да, конечно. Так мы всегда будем знать, где ваш отец.
Белл взобралась на стул и повернула деревянного офицера к себе лицом, и он словно бы нарочно отвернулся от своего противника. Намеченные чёрными точками глаза его уставились на какую-то точку на карте. Марк встал рядом с сестрой и ещё чуть-чуть повернул офицера:
- Пусть смотрит на нас, - юноша указал место на карте: - Вот здесь наш дом, Белл, где мы сейчас находимся.
***
- …таково положение сейчас. Вы согласны со мной, мистер Смит? ...Полковник Смит, вы слышите?
- А?.. Простите, генерал. Я согласен и приступлю к выполнению вашего приказа немедленно.
- Мистер Смит, вам всё же лучше поспать. Завтра будет тяжёлый день для нас, поэтому желаю всем спокойной ночи. Господа, вы свободны. Полковник, прошу вас, отдохните сегодня, а завтра не позволяйте себе так отвлекаться; вы нужны нам собранным и деятельным, как обычно.
- Да, мой генерал. Разрешите идти?
- Ступайте.
***
Марк выполнил обещание, и за неделю все красные мундиры деревянных солдат стали серыми. Теперь заметки о военных действиях, тщательно вырезаемые Джоном из газет, хранились в ящике отцовского стола, чтобы быть рядом с картой. А на карте шла своя война, игрушечная.
Синие солдатики, сначала то пятившиеся, то неуверенно шагавшие вперёд на сантиметр-другой, однажды всё же собрались и равномерно пошли в наступление. То и дело в ящик ложились длинные списки погибших.
Виксберг, Чаттануга, Глушь…
Дети часами могли стоять у карты, разглядывая землю, которую орошала кровь настоящих, не деревянных солдат. Вирджиния. После той страшной битвы в Глуши, когда погибли тысячи и долго, долго не было известий об отце, мама швырнула ни в чём не повинного деревянного солдата в угол и упала на пол, рыдая. Белл ревела в голос. Марк, глотавший слёзы, заставил свой голос не дрожать и строго приказал братьям не распускать нюни и успокоить сестру, а сам увёл мать в спальню и уложил спать, напоив снотворным. После Наб нашёл на полу солдатика, привинтил ему на место отломавшуюся руку и поставил обратно на карту. Солдатик уставился в пространство. Белла снова повернула его так, чтобы он смотрел в сторону Массачусетса.
***
- Полковник, полковник, скорее!..
- По правому флангу наступление… - речь прерывает кашель, - провалилось....
- Знаю, знаю! Вы ранены? Но вставайте же, не то...
- Пожар в лесу!..
- Да! Идёмте. Ещё нужно спасти раненых.
- Вы правы. Скорее!
- Всё в дыму…
- Неважно. Оставьте, я могу идти сам. Помогите кому-нибудь ещё. И... спасибо.
- Пожалуйста, полковник. Спешите на свой пост, а я поспешу туда, где нужен я! Не заблудитесь! Прощайте!
- Прощайте!
***
Через три дня пришло письмо. Мама снова рыдала, но уже от счастья.
- Он жив, он жив! – кричали все.
Допоздна горели свечи в кабинете. Солдатики снова все стояли в строю, и лишь серых становилось всё меньше – они по мере необходимости беспощадно убирались в ящик.
А однажды – о, чудо, чудо и радость! – отец приехал в отпуск на Рождество. Санта Клаус не мог придумать лучшего подарка, чем на своих санях подвезти до дома полковника Смита. И в это Рождество даже Марк снова поверил в Санту! О путешествии на санях рождественского волшебника отец рассказывал долго. О войне он говорить не стал.
Впрочем, между делом спросил и о развязанной его сыновьями «игрушечной войне», о которой ему уже давно рассказали в письмах. Белла со смехом повела отца за руку в кабинет, где стояли на карте солдатики. Полковник замер, увидев разложенную на столе карту, и резко отвернулся со словами:
- Довольно, - сказал он. – Завтра сможем ещё поговорить. Дети, вам пора спать.
Хотя дети, особенно старшие, надеялись провести с отцом всю ночь, мама сказала, что ему нужно отдохнуть с дороги, и все послушно разошлись по спальням. Отец, несмотря на усталость, даже поднял маму на руки, чтобы ей не пришлось переступать порога.
***
- Сайрес, что с тобой?
- Милая моя!.. Я за эти три года видел столько...
- Мой бедный!..
- Прошу тебя, не отпускай от себя мальчишек! Не дай Марку и Роберту сбежать на фронт! Не позволяй им сделать эту глупость!
- Ну, конечно же. Мой бедный, что же ты пережил!.. Забудь, забудь об этом хотя бы на час! Всё будет хорошо. Главное – ты жив! Ты с нами! Ты со мной!
- Родная моя...
***
Через два дня отец уехал. Мама снова плакала. Марк считал дни до своего восемнадцатилетия, Роберт и Джон переставляли солдатиков, а Белл… а Белл просто росла.
Все они подросли за те годы, пока была война. У Марка, черноволосого, как отец, стали расти усы. Роберт, на удивление, ему больше ни в чём не завидовал, но сам начал более прилежно относиться к работе и учёбе. Джон стал серьёзным юношей, он уже приступил к изучению отцовской библиотеки. Белла похудела, ростом вдруг оказалась выше Джона, стала капризничать из-за нарядов и часто без нужды смотреться в зеркало.
Отец писал, что приехать не может, но всем сердцем рвётся домой. Джон читал маме его письма и заметки из газет, а Марк часто приходил, чтобы с мамой посидеть и помолчать. Мама всегда любила старшего сына больше остальных детей – младшие считали, это потому, что Марк похож на отца, ведь они брата тоже любили за это сходство.
Марк уже был уверен, что через несколько месяцев сможет покинуть семью, оставив дом на маму и Роберта... Но тут пришла весть.
Отец был ранен. И попал в плен.
Белла плакала. Марк смертельно побледнел. Джон выронил письмо. Роберт застыл на месте, глядя перед собой пустым взглядом. Мама, помолчав, сказала:
- Не отчаивайтесь. Главное – он жив... Да, он жив.
- Но ранен! – воскликнул Марк. – Мы не знаем даже, опасна ли его рана! Может быть, он там... один... умирает, а мы... Мама! Я поеду к отцу! Я проберусь к нему, чего бы это ни стоило, и помогу ему!
- Нет, нет... сынок мой...
Марк упал перед матерью на колени.
- Мама, я должен спасти твоего мужа и своего отца! Если не я, то кто будет ухаживать за ним, раненым? Кто поддержит его в трудные дни плена? Я должен быть с ним рядом теперь! Мама! Мне почти восемнадцать, я здоров и силён! Я приду на помощь отцу!
- Нет, нет!..
Когда вошёл Наб, миссис Смит обнимала старшего сына, а слёзы из её глаз падали на его лицо. Белла ревела, уткнувшись в оцепеневшего Роберта. Джон с полными слёз глазами смотрел на упавшее письмо, но не наклонялся, чтобы поднять его.
Наб, узнав всё, сказал, что не позволит «массе Марку» покинуть семью, а сам он, Наб, пойдёт и поможет мистеру Смиту. Негру это проще сделать. Миссис Смит и дети могут положиться на него – он найдёт мистера Сайреса, принесёт ему вести о любимых и тем самым, конечно, возвратит его к жизни. Ведь мистер Сайрес так любит свою супругу и детей!
Марк посмотрел на мать, на братьев, на плачущую сестру...
- Отправляйся, Наб. Да поможет тебе Бог.
***
- Полковник... Полковник! Мистер! Вы в порядке?
- Да... Кто вы?
- Вы так бледны – вы не ранены? Вам не нужна помощь?
- Нет.
- Извините. Я Спилет, военный корреспондент «Нью-Йорк Геральд». Здесь в плену – полагаю, как и вы... Заметьте, если вы упадёте здесь – никто из этих южных снобов и близко к вам не подойдёт, чтобы помочь. Вы опрометчиво поступили, что вышли на улицу в таком состоянии. Обопритесь о мою руку, пока ещё стоите на ногах.
- Но я не собирался падать, – раздражённо, – я лишь задумался.
- Что ж, у пленника всегда есть над чем раздумывать. Но в вашем случае о побеге думать рановато.
- Да, - рассеянный кивок. – Думать… хотя бы о близких, которых, вероятно, никогда… больше… не…
- Полковник! Полковник!.. Хм. И что, интересно, мне делать с военнопленным офицером армии Гранта, который потерял сознание прямо на улице Ричмонда? Тяжёлый, чёрт!.. Однако ему повезло, что я оказался рядом. Интересно, повезло ли при этом мне?
***
Солдатик остановился, попирая ногами штат Вирджиния.
Аппоматтокс. Война закончена.
Значит, скоро можно будет убрать солдатиков, всех до единого, обратно на чердак?..
Неделя после победы. Две недели. Месяц. Ничего: ни письма, ни телеграммы, ни заметки в газете.
Два месяца. Лето в разгаре. Ни слова, ни строчки.
Осень. Белл в шутку упрашивает игрушечного генерала: «Прошу тебя, славный мистер Грант, освободи нашего папу от службы и отправь домой!» Мама пишет похожее письмо генералу настоящему.
Вскоре приходит ответ.
Потом Марк сам съездит в Ричмонд, чтобы разузнать всё подробнее, но не узнаёт ничего нового. Воздушный шар, который унесён ураганом. Ветер был северо-западный. Больше ничего не известно.
Зима. Возвращается домой Марк уже восемнадцатилетним. Роберту шестнадцать лет. Джону – тринадцать. Белл скоро исполнится двенадцать.
Мама не верит в гибель отца. Зимой она ждёт. Когда приходит весна, её вера возрождается с новой силой.
- Отец скоро вернётся! – говорит она. – Он где-то там, в пути. Наб поможет ему добраться до дома!
Весна заканчивается. Прошло больше года. Вдова Линкольна, говорят, сошла с ума. Мама... ждёт.
- Марк, не отец ли то идёт?
- Нет, мама. Нет, моя дорогая. Он не придёт.
- Нет, неправда! Он скоро вернётся.
- Мама!..
- Тише! Шаги – слышишь? Не он ли это?
- Мама...
Летом вызывали врача. Он посоветовал больной покой и постоянный уход. Помешательство мамы было тихим, она всего лишь как будто потеряла счёт времени. Для неё теперь всегда был апрель 1865-го года.
Деревянный солдатик стоял на карте, глядя чёрными глазками-точками куда-то в юго-восточном направлении.
***
- Сайрес, над чем вы так задумались? Делайте ход или не делайте – вам всё равно мат в три хода.
- Что?..
- Ах, дорогой Сайрес, выйдите из задумчивости и поставьте офицера на доску. Вы проиграли. Он вам не поможет.
- А... Простите, Спилет, я задумался о другом.
- О чём же вы задумались, позвольте спросить, глядя на шахматного офицера, которого держите в руке?
- О солдатике. О деревянном солдатике, мой дорогой Спилет.
- Неужели? О том, как в детстве играли в солдатиков?
- Нет. Мои дети играли в солдатиков в детстве. Теперь, верно, уже не играют.
- О, я не знал...
- Не извиняйтесь. Я знаю, они думают, что я мёртв, но... – усмешка, - что мне с того сейчас?
- Я думаю, ваша семья верит, что вы живы. Любящим подсказывают сердца. Ведь вы уверены, что с ними всё хорошо? – улыбка. - Значит, так оно и есть.
- Что ж, я вам верю, дорогой Спилет. Да, да, с ними всё хорошо!
- И прекрасно. Ну что, мы заканчиваем партию? Вы придумали наконец свой ход?
- Мой ход вот таков. Вам шах и мат. Спасибо за игру.
***
Марк и Роберт работали на ферме, чтобы семья могла жить. Джон учился и смотрел за домом – в пятнадцать лет он уже разобрался в чертежах отца и понемногу пытался продолжить его дело. Белл, сделавшаяся сиделкой матери, росла и хорошела день за днём.
Однажды Джон поблагодарил братьев за всё, что они для него сделали, поцеловал мать и сестру и уехал на Запад, работать. Сначала вестей не было, потом стали приходить письма, а вскоре и деньги – небольшие, но всё же помогавшие осиротевшей семье. К семнадцати годам младший из братьев Смит уже был умелым рабочим и совершенно самостоятельным человеком.
Роберт больше увлекался не научной литературой, а всевозможными приключенческими книгами. Он вёл подробный дневник и довольно художественно описал всё, что случилось с его семьёй во время войны.
Белл в пятнадцать стала красивой девушкой, одной из красивейших в штате. Черноволосая, темноглазая, с ровными чертами лица и добрым взглядом – она, как и Марк, очень походила на отца. Братья, гордясь своей младшей сестрёнкой, начали подыскивать ей подходящую партию.
Марк, на которого в юности свалилась ответственность за всю семью, к двадцати двум годам стал настоящим мужчиной. Он был, как и братья, самоучкой, не получал специального образования, но многое знал и умел – ему больше всех довелось провести с отцом и научиться у него. Марк был достоин своего положения старшего. Братья и сестра обожали его и едва не боготворили.
А мама… ждала.
Она приходила в кабинет своего супруга, где теперь работали иногда сыновья, и смотрела на карту, разложенную на столе. Эту карту никто не трогал уже четыре года, как и стоявшего на ней последнего солдатика в синей «парадной» форме. Солдатик, карта, пачка писем и газетных вырезок – вот и всё, что осталось от той войны. Да ещё фотография отца, висевшая над кроватью матери. Мама всё думала о чём-то своём и при каждом постороннем шуме выглядывала в окно и спрашивала Марка или Белл, не идёт ли то отец. Отвечали дети привычным «нет».
Тем самым апрельским вечером Марк, мама и Белл сидели на террасе, а Роберт, единственный курильщик в семье, вышел побродить с трубкой в зубах вокруг дома. Белл вышивала, мама вязала. Марк читал вслух. Вечер этот так и остался для них Тем Самым.
Джон должен был приехать не скоро, но прислал вчера телеграмму, что получил поистине невероятную весть и спешит вернуться домой. Джон должен был привезти газеты и несколько вещей, которые просила купить в городе Белл.
Марк, Роберт и Белл ждали Джона. Мама ждала своего супруга.
- Марк, дитя моё, взгляни, кто там идёт? Какие-то люди. Нет ли среди них отца?
- Нет, мама, это, наверное, соседи. Сейчас увидим, не идёт ли с ними Джон.
- Нет, нет – взгляни! Кто там идёт? Не отец ли?
- Мама, милая, успокойся, - Марк отложил книгу и взял мать за руки. – Ты устала? Идём в дом, подождём отца там. Идём, родная.
- Смотри, Марк, смотри! Не на меня, туда!
- Мамочка! – Белла бросилась успокаивать бедняжку. – Тише, тише!..
Но мама не позволила детям увлечь её с террасы. Она властным жестом отстранила от себя сына и дочь и торопливо вышла на крыльцо, опираясь о перила.
Люди, что шли к их дому, ускорили шаг. Двое из них уже почти бежали, и остроглазый Роберт вскоре, подойдя к матери, сказал:
- Это Джон! Ну и спешит же он!
Не прошло и минуты, как, опередив своих спутников, во двор вбежал Джон… в сопровождении собаки. Уже немолодой пёс, прекрасная гончая, бросился к Роберту и Марку. Белла ахнула:
- Так ведь это же!..
- Мама! – Джон кинулся к матери, помог ей сойти по ступенькам (сама она, смотря прямо перед собой, ступала так, что могла оступиться). – Радуйся, мама! Мама! Ты дождалась!
Марк, глядя на вошедших во двор людей, вцепился в свои волосы. Роберт замер, склонив колено перед псом, который в поисках ласки тёрся головой о его руки. Белла бросилась вперёд, но Джон схватил её за талию и удержал на месте: «Подожди, сестрёнка. Сейчас мамина очередь».
Мама сделала несколько шагов – казалось, ноги больше не подчинялись ей. Глаза её были широко распахнуты. Навстречу ей кинулся высокий седой человек, худой почти до крайности, со следами тяжёлых испытаний на лице. Но всё же дети узнали его.
А маме не нужно было его узнавать. Она не произнесла ни слова, а лишь подошла к нему и легко коснулась его щеки. И тут же упала как подкошенная на руки своего долгожданного супруга.
Отец, прижимая к себе жену, плакал. Марк почти до крови закусил губу и машинально качал головой, словно не мог поверить в случившееся. Джон отпустил сестру, и та кинулась к родителям, прижала к груди голову матери, пытаясь одновременно обнять отца... Роберт и Топ подбежали к ним одновременно. Пёс, узнавший детей, преданно лизал щёки девушки, словно пытаясь осушить её слёзы. Марка за руку подвёл к отцу Джон.
Маму общими усилиями через минуту привели в чувство. Она, онемев от радости, лишь крепко обняла отца за шею, вцепившись в его одежду и прижимаясь к нему так, словно не хотела отпускать никогда. Отец обнял её, целовал, орошая своими слезами её лицо, а дети обнимали обоих родителей. Белла смеялась и плакала одновременно, хотя и сама не знала, как это у неё получалось. Топ прыгал вокруг, ища ласки, и Роберт вскоре подхватил его на руки и тоже обнял, догадываясь, что и верному псу они обязаны жизнью Сайреса Смита...
Всё остальное не имело никакого значения. Четыре года ожидания, четыре года отчаяния, четыре года неведения... Один час абсолютной радости.
Когда отец и мама немного пришли в себя и наконец-то оторвались друг от друга, они обратили всё внимание на детей. Отец не пожалел ни для кого похвал и добрых слов. Он увидел, как выросли и возмужали его сыновья, какой красавицей стала дочь, как дети мужественно боролись с бедами, которые свалились на них, как они живут теперь самостоятельно...
Джон, которому прежде всех довелось увидеть отца, узнать, что он жив, не был и теперь в стороне. Он рассказывал всем, как и где встретил отца, что узнал о его приключениях – сам Сайрес не мог говорить об этом теперь.
Никто из семьи не хотел отрывать взгляда от чудом возвращённого отца. Сколько они провели так, прижимаясь друг к другу, говоря словами и взглядами, обмениваясь поцелуями, радуясь и плача?.. Они не могли бы сказать даже, стояли ли они так секунду или целые дни.
Они не знали и то, когда закончилась эта радость. Когда инженер вспомнил о своих друзьях и, впервые оглянувшись, представил их семье, или когда много после семья, впервые за это время расставаясь, провожала Джона на работу... Все часы, дни слились в невообразимой радости встречи.
Отец и мама не расставались ни на час! Они заслужили своё счастье, они дождались друг друга, они... они были парой, чей брак заключён на небесах, и дети были недалеки от мысли о святости своих родителей.
Через пару лет у Марка, Роберта, Джона и Белл появились новые брат и сестра. А ещё через год у Сайреса Смита появился первый внук, от союза его дочери и одного из его друзей, Герберта Брауна. Уже в новом доме, в Айове, жили теперь целых три поколения Смитов. Джон, поселившийся в соседнем штате, скоро тоже женился, а после его дочери приезжали летом погостить на Острове Линкольна. Потом женился и Марк, лишь Роберт долго оставался холостяком, но в конце концов не устоял и он – и взял в жёны прелестную дочь Гедеона Спилета. Младшие дети Смитов, Роберт и Малютка Мэри, росли в счастливой и дружной семье.
Вся жизнь шла теперь так, как должна была идти. Без войн, без одиночества, без безнадёжного ожидания... И когда правнук инженера Смита однажды увидел в руках своего деда, Марка Смита, коробку со старыми деревянными солдатиками, то спросил:
- Это твои детские игрушки, дедушка?
- Нет, - ответил старик, - это детские игрушки нашей страны.
И он разложил на крепком столе в своём кабинете старую карту Соединённых Штатов и расставил на ней солдатиков.
- Сейчас я тебе расскажу, малыш, о том, как и за что воевал мой отец, твой прадед.
Деревянного солдатика, с боков которого давно слезла почти вся краска, поставили на выцветшую карту. Теперь он снова был обычной детской игрушкой.
***
- Красивая история, отец!
- Конечно, красивая. А всё потому, что правдивая. Теперь беги, играй в своих солдатиков. И будь внимателен – солдатики хороши как игрушки, но на самом деле...
- Я запомню, отец. Но если когда-нибудь понадобится – я буду бороться за свою страну. Как мой дед. Я буду готов к этому.
- Дай Бог, чтобы тебе не пришлось!.. Беги, малыш. Уроки твои на сегодня закончены. Играй!
Мальчик не заставил долго себя просить и, обрадованный часом досуга, отправился играть со сверстниками.
- Ты прекрасный рассказчик, Герберт, - сказал высокий старик, облокотившийся о спинку кресла. – А теперь ты свободен?
- Да, вполне, мистер Спилет.
- Тогда предлагаю партию в шахматы. Дед этого мальчика, который бежит играть с друзьями, был прекрасным шахматистом... Хотя бы в память о нём – идём, сыграем? Кроме всего прочего Сайрес был славным стратегом, славным солдатом и офицером. Не деревянным. Отнюдь не деревянным!
~Fin~